Как без неба и земли.

Мне хотелось бы жить с тобой в одном доме, но не в одной квартире, а как Кай и Герда - чтобы оставалась возможность ходить друг к другу в гости – а по переходу или по лестничному маршу, это не так уж важно. Ты бы заходил ко мне за корицей и миндальными орешками, а я – за шоколадом и жасминовыми слежавшимися цветами. И мы оба покупали бы эти продукты исключительно друг для друга, ведь нам самим они ни к чему.

Я встречала бы тебя утром – обмотанного в плед, произносящего сонные отрывочные фразы. И у тебя была бы собака – ну, как тогда, сто лет назад. Я скакала бы вокруг и собака бы махала хвостом и была эта всеобщая радостная кутерьма – и кофе бы, как водится, шипел на плите – ну, оттого, что я совсем не умею ловить момент. Мы с тобой молчали бы чему-то тому, что уже у нас есть и никуда не отнять; и наши соседи бы поджимали губы и невнятно здоровались, и все раздумывали над написанием заявления в милицию, но повода никак не находилось – ну не за постоянное пение же Фитцджеральд, в конце-то концов.  Я танцевала бы невыходную цыганочку под ДиФранко и что-то совершенно непонятное под «она играла, не зная правил, она падала вверх и разбилась о небо»; оставаясь в тишине после обеда, я писала бы тебе записки на цветной бумаге «непременно повезет» и подкладывала под дверь. Ты приходил бы ко мне пить чай и трепаться на кухне, пока я готовлю и рядом стоит бокал белого с моими отпечатками. И время текло непрерывной лентой, и день дожидался темноты, жизнь начиналась с середины, и закрывали магазины свои разнузданные рты. Ах, ну да, это ж песня такая.

И ты бы меня никогда не утешал. Потому что так должно было быть, а написанного не вернешь. Даже если можно избежать. И мы бы непременно были порознь, да так, чтобы не было даже ни словечка за две недели, даже в телефонную трубку. А потом опять барабанный стук костяшками в темноте вывернутых лампочек – и опять куртка с мокрыми плечами и фотографии, и наступательные танцы. Разговоры, разговоры. И бесчисленные, светлые и в ночь поездки по городу, по гостям, по выставкам и засады в библиотеке на пятом, и странные гости, и корзиночки с вишнями. Старые фильмы, потому что нового ничего ровным счетом не снимают, и неправильные смутные увлечения, о которых не стоит жалеть, и о которых узнаешь по чужим шагам.

А когда-нибудь твоя прекрасная девочка с усталыми глазами родила бы тебе не менее прекрасную дочку, и я бы даже для такого надела платок и пошла туда, где выдают тайны для только тебя самого. И даже, может быть, переступила упрямый зарок и взяла бы спицы в руки, и связала бы еще один шарф – потому что ну как жить без шарфа, потому что это так важно, тыдаженепредставляешь. Потому что у вас там зима и дороги только весной, лед страшный, потому что я такого не видела; скалывается по кускам и утробно гудит. И я бы так толком и не привыкла не разговаривать с тобой, и курила бы крепкие и часы тикали, и юрюзань за спиной мурлыкает. И все бы устроилось, и только вот так, в замороженном январе, ёкало и думалось.  Про то, что тебе идет эта непонятная стрижка и седина.

Я хотела бы быть есть с тобой, ты знаешь.